Еще лет 200 назад большинство населения планеты жило на природе и на грани выживания. Я имею в виду крестьянский и охотничий образ жизни. И здесь как ни что другое, ценилось искусство прогнозирования и умения выбрать правильный момент. Например, лыко требуемой мягкости можно надрать с деревьев только несколько дней весны. А лыко – это возможность сплести лапти и кучу другой столь же биоразлагаемой утвари. Что уж говорить о выборе момента посева? В общем, не подгадал момент – ходи весь год босяком и голодным, что по факту означало мучительную смерть. Наблюдательность и воображение приходилось включать на всю. И не беда, что одно от другого было невозможно отличить в полевых условиях. Так и появляются наши спасительные народные приметы.
Кошка свернулась в клубок – жди мороза. Это чистая наблюдательность. Ей (кошке) виднее. У нее одних сенсоров больше, чем у человека в тысячи раз. Та же черная кошка дорогу перебежала – жди бедs. Это уже чистое воображение. Но, не беда. Тренируй внимательность и иди в лес. Там тебе волк дорогу перебежит. А это к счастью.
Индустриальная революция подарила нам сотню лет сытой и беспечной деградации и разрастание поголовья стада человечьего. А вот теперь снова ставит нас на место: на ту самую грань выживания. А значит, хочешь жить – ищи закономерности. Анализируй.
Небольшой флэшбэк: Мне 5 лет. Я сижу перед окном. За окном идет холодный дождь. Мелкая изморось налипает на стекло и собирается в капли. Капли набухают и скатываются по стеклу. Я в уме провожу между ними соревнования. Выбираю пару капель пожирнее, делаю ставку на одну из них и испытываю истинный болельческий экстаз, когда моя капля первой достигает штапика. Горечь поражения тоже детская. Искренняя. Она заставляет задуматься о том, насколько от самой капли на стекле зависит победа в моих импровизированных скачках. У капель на стекле нет собственной воли к победе. У моей капли есть моя воля. Но пока я не возьму мыло и не прочерчу путь своей чемпионке, все мои болельщеские потуги ни чего не стоят. Все траектории, фальшстарты и фотофиниши предопределены суммой бесконечного количества факторов мира. И даже моя мысль взять мыло на поверку оказывается лишь закономерным следствием всего увиденного, услышанного, вбитого.
Спортивная этика не позволила мне вмешиваться в силы поверхностного натяжения и я не учел сумму бесконечного количества факторов. Выбранная мной капля проиграла забег. Горечь поражения? Нет. Еще что-то. Что-то беззвучно осыпалось вокруг.
Утка не может отличить своего сородича от пластмассового макета. Этим пользуются охотники для приманки. Мы всегда отличим манекен или даже мертвеца от спящего. Это ощущается. И вот сейчас что-то сдохло в самом окружающем мире. Наверное, так бы чувствовал себя эмбрион в утробе застрелившейся матери.
Раздался звук открывающейся двери, стуки и пыхтение. Голоса бабушки и соседа. Он помогал ей затаскивать огромные мешки сахара. Когда мы с ней остались вдвоем в квартире, бабуля мне пояснила, что настал конец света. Страны, в которой мы жили больше нет. И теперь главное набить в шкаф побольше сахара и больше молиться. Когда я спросил “как нам поможет сахар?” она покрутила пальцем у виска и пошла молиться. Так я встретил 26 декабря 1991 года. Неплохое интро для начавшихся 90-х.
О том, что к делу распада СССР были приложены средства радиоэлектронной борьбы я узнал гораздо позже. Самое первое радиоэлектронное оружие разрабатывалось для выведения из строя электроники противника. Однако, впоследствии быстро выяснилось, что с затратами гораздо меньшего количества энергии можно выводить из строя живую силу. Скрытно и не летально. Что позволило работать излучениям по площадям и мирному населению. То самое описанное мной выше массовое чувство тотальной накрытости медным тазом и есть результат применения стратегического психотронного оружия.
А теперь, собственно, о сахаре. На сахаре работают клетки мозга. С возрастом у людей их становится все меньше. И им становится все сложнее выполнять даже самые обыденные задачи. Нейроны напрягаются и потребляют все больше сахара. В случае попадания под излучение психотронного оружия и без того потрепанным старым нейронам становится совсем невмоготу и они жгут еще больше сахара. Здесь даже становится понятен ответ моей бабули, крутившей пальцем у виска: она указывала им на мозг.
